(1)Хотя
лейтенанта Володина тошнило и голова его была как свинцом налита, хотя он
чувствовал страшную слабость, у него подкашивались ноги (3)За
пылью, поднятой артиллерийскими снарядами, были едва видны крайние
соломкинские избы. (4)Разрывы метались по полю, вспыхивали справа и слева
вдоль шоссе, и между разрывами, лавируя, пробивались два «виллиса».
(5)Наконец «виллисы» вышли из-под обстрела и неожиданно оказались так близко,
что он отчётливо увидел даже лица сидевших за ветровым стеклом. (6)Он
сразу узнал генерал-лейтенанта, члена Военного совета Воронежского фронта,
который вчера вместе с командующим осматривал оборонительные сооружения в
Соломках. (7)Володин спохватился, хотел было отойти на обочину, но было уже
поздно, передний «виллис», скрипнув тормозами, остановился прямо напротив
него. – (8)Ранены? – спросил генерал, не
дожидаясь, пока Володин, как положено по уставу, отрапортует, кто он, почему
стоит на шоссе, что делал и что собирается делать. – (9)Нет, товарищ генерал, – смущённо ответил Володин,
заметив, как генерал пристально разглядывает его лицо и одежду, и подумал:
«Сейчас влетит!» (10)Но
член Военного совета фронта неожиданно повернулся к сидевшему позади
полковнику и сказал: – Это же тот самый лейтенант... – (11)От пулемётных гнёзд? – (12)Ну... (13)Генерал
и сидевший позади него полковник знали многие подробности соломкинского боя,
знали и о Володине, как он был послан к пулемётным гнёздам, как попал под
танк и как солдат, рискуя жизнью, спас его, своего командира. – (14)Туда? – (15)Да, в роту, товарищ генерал! – (16)Отпустили? (17)Выписали? – (18)Сам ушёл, – добавил Володин и подумал,
что лежать под бомбами куда легче, чем стоять перед генералом. (19)Хотя
он и волновался, он всё же был доволен, что сказал правду. (20)Лейтенант не
чувствовал за собой никакой вины ни в том, что с ним случилось на передовой,
ни в том, что решился вернуться из санитарной роты в траншею. (21)Генерал
вовсе не собирался отправлять его назад, в санитарную роту, хотя видел, что
тот как раз именно в этом нуждается. (22)Бледное, измождённое лицо, впалые
щёки, гимнастёрка, выпачканная в саже и копоти, оторванная портупея, весь вид
совсем юного, стоявшего по стойке «смирно» командира взвода – всё это вызывало у генерала
иные мысли. (23)Он думал (24)Генерал
ещё раз взглянул в упрямое лицо Володина. (25)Он понял: сейчас не нужно ни
одобрительных слов, ни похвал. (26)Генерал просто протянул руку и сказал: – Желаю удачи, лейтенант! (27)Боевой удачи! (28)«Виллисы»
уже скрылись за поворотом, а Володин ещё в раздумье стоял на шоссе. (29)Было
в этой случайной минутной встрече что-то очень важное для него, чего он не
мог понять сразу. (30)То
важное, чего он не смог понять тогда, стоя на шоссе, неожиданно откроется ему
в одной несложной фразе, которую Володин услышит от члена Военного совета
фронта, когда встретит его семь дней спустя в освобождённой Рындинке, на
ещё дымящейся от боя окраине: «Мы – русские солдаты!» (31)Может
быть, потому, что слово «солдат» в таком сочетании поднималось над всеми
воинскими званиями, даже над генеральским, даже над маршальским чином, а
слово «русский» связывало (По
А.А. Ананьеву*) * Анатолий
Андреевич Ананьев (1925–2001) – русский советский
прозаик.
|
|
|
Комментариев нет:
Отправить комментарий